нечего! Только вот… ух! Я бы с этой красоткой… Только… что-то боязно, даже если бы она согласилась! Ты, Иван, ее не видел — правда ведьма! А еще двое парней… так… при ней в качестве свиты были. Глаза отвести, товар носить…

— Ну так что там… по бирюку нашему.

— Ага… по бирюку…

«Видно и впрямь что-то в этой цыганке есть, если Толя так на ней подзавис!».

— По бирюку, значит… Так вот! Со дня на день… Продуктами они подзакупился! И в «сельпе» ихнем, и еще было видно — съестное в дом нес! Соседка эта все пасет его, за ту обиду! А на хрена ему столько продуктов на одного? А если гости позже приедут — пропадет же все! И этих… ляхов эта соседка видела. И не раз! Говорит — последние пару раз двое их было. Представительные такие «мусчины»!

«Представительные? Представительные — это «гут»! Представительные — это значит, чтобы к ним в пути вопросов меньше было. Постовые на вокзалах, проводники в поездах… Логично, что к представительному человеку будут меньше придираться, а то — и вообще не будут! А вот если были бы молодые… или урки явные, или «борзота» какая-нибудь… тут и ретивый постовой может прицепиться! Но представительность — это значит возраст, и реакция хуже… и «физуха» не на том уровне! Хотя… «железки» при них точно будут! А может и «ксивами» какими-то прикроются «пшеки»!».

— Что еще? — Иван повел рукой, предлагая Толе продолжить рассказ.

— Ага… Живут они, как правило, у бирюка три-четыре дня. Бывали и чурки какие-то… не то раз, не то — дважды она видела их. Обычно — втроем приходят. Ненадолго. Час-два и назад уходят.

— Ведьма эта… додумалась про хату бирюка что-то спросить?

— А то, как же! Говорю же — ведьма! Все знает, обо всем расспросила! Хата… значит. Дом пятистенок…

«Ну — это я сам видел!».

— Дом пятистенок, комнат, значит две. Первая — большая кухня, со столом, печью и кроватью. Вторая, получается, горница. Две «шконки» хороших, стол, да комод. Шкаф платяной. Вроде все!

— И что? Никого у этого бирюка больше не бывает?

— Баба говорит — что нет. Бирюк… он и есть бирюк!

— А что он про «полькИх» соседям говорит? — поинтересовался Косов.

— Да толком и ничего! Обмолвился как-то раз… толи бабе этой, толи — вообще в магазине, что, дескать, знакомцев на постой пускает, когда те по производственной части к нам в город приезжают.

— Ага…

«Особо лучше и понятней не стало! Ну да ладно… За неимением кухарки… ага — дворника!».

Иван задумался. Крути-не крути, а за дело — взялся!

— А что, Толя, цыгане эти — надолго к нам в город? Не прихватят их за что другое «легавые»?

— Да нет… свалили они уже. Говорю же — проездом были!

«И что-то грусть такая у парня? Видно — запала эта цыганка ему в душу!».

— Ладно, Толя! Поехали к Юзику, что ли?

Старый Юзик встретил их со вздохом.

«Ну да… мы хоть и званы, но все одно — хуже татарина!».

— Вот, молодой человек… Извольте видеть — заказ Ваш готов! — Юзик протянул Косову завернутый в тряпицу продолговатый и круглый предмет.

Иван развернул, осмотрел.

«Вот не знал бы — решил, что заводское изготовление! И сделано все аккуратно, и покрашено в черный цвет!».

Глушитель был немного короче Брамитовского, и существенно уже.

«Ну так сам на чертеже такие параметры задал!».

Косов повертел глушитель в руках, оценил аккуратность изготовления, раскрутил на составные части, осмотрел изнутри.

«Не придерешься!».

— Стесняюсь спросить… А — опробовали?

Старый вор пожевал губами, снова вздохнул.

«Скорее всего у них и опробовать-то не на чем!».

Но Юзик снова удивил Ивана:

— Что могу сказать… Вы сейчас только пробовать не вздумайте! Звук глушит хорошо. Но — не идеально! Получается примерно вот так! — и старик хлопнул пару раз в ладоши, сложив их лодочкой, — И вот еще что, молодой человек… шайб этих, резиновых, хватает на десять… край — на пятнадцать выстрелов! Потом звук становится звонче! Если Вам нужно…

Юзик отошел к столу, выдвинул ящик, достал и высыпал Ивану на ладонь еще штук десять резиновых шайб.

— Про запас, так сказать…

— Ага… сколько я Вам должен, уважаемый?

— Пол косых…

«Ни хрена ж себе у него расценочки!».

Похоже удивление вылезло на лицо Косова, так как Юзик сразу разозлился и повысил голос:

— А чито Ви хотели, юный поц?! Чтобы старый Юзик работал за так? И еще неизвестно, чем все это закончится!

Косов успокаивающе поднял открытые ладони перед собой:

— Ну что Вы, право-слово! Я же ничего не сказал! Зачем же так возмущаться, нихбад Юзик!

Старик успокоился, пожевал губами:

— Еще иврит знает… Давай «бабки» и уе… уходи, шлимазл!

Рассчитавшись и засунув глушитель во внутренний карман пиджака, Косов с «Фиксой» вышли на улицу, к машине.

— А ты чего — по-ихнему говорить можешь? — с интересом спросил Толя.

— Нет… так только — несколько слов!

Не рассказывать же, что в прошлой жизни Елизаров был большим поклонником еврейских анекдотов, одесских приколов, и даже знал слова самых известных песен. Ну… по крайней мере — «Семь сорок» спеть бы смог.

— Так… что еще мы забыли? — раздумывал Косов, — Да… кстати! Мы так и не решили… как зачищать все будем? Самое простое — поджечь дом… только как-то… не очень это мне…

— Не… не надо этого! Мы с Валерьяном уже обговорили. Ну устроишь ты пожар, и что? Сразу и внимание привлечешь! Сам представляешь — тут и пожарные, и менты подскочат. «Жмуров» один хрен найдут потом. А там… еще и «лепилы» в «анатомке» пули наковыряют. Не… не надо такого!

— М-да… ну и что Вы решили?

— А увезем мы их… Как ты все… «обстряпаешь», заходим тишком, выносим холодных через огород… ну — туда, где ты в тот раз говно с сапога вытирал. Я машину подгоню поближе… в кузовок их, брезентом накроем, да и увезем. Ночью там машин немного стоит, и те — все ближе к грузовой площадке. Даже если разворачиваются — фарами до огорода не добьют. И от соседей никак не увидишь — все бурьяном заросло, да еще и забор закрывает.

— Ага… а потом?

— А потом… есть тут одно местечко. Тришкина пристань называется… Там раньше причал небольшой был. Это версты три-четыре от города. Сейчас-то никто уже туда не ездит, а раньше — да… Дорога какая-никакая туда есть. Железяку за ноги… и в воду. Там глубоко… говорят.

— Натопчем… на огороде-то! — засомневался Косов.

— Ну и че? Дождь пройдет